– Сегодня утром скончался один человек. Ну как «человек», бродяга, однако ни закон, ни мораль в его отношении исключения не делают. Нет никаких сомнений, что бедолага отравился этим благородным напитком.
Гор взял в руки бутылку и начал рассматривать этикетку.
– С-состав изучили?
– Только экспресс-тест. Сами понимаете, у полиции мощности слабенькие, а смерть бомжа – не повод для особого отношения. Кое-что все-таки нашли, а именно – небольшой процент биомассы в составе. И вот я в крайнем удивлении мчусь к вам.
– Вы п-позволите?
Гор вышел из переговорной, забрав бутылку.
– Будет вам анализ, – улыбнулся Стайл. – Быстрый и подробный. Кофейку не желаете? А может бренди? Никакой биомассы, только виноград.
– Лейте ваш виноград, день выдался тяжелый.
Стайл разлил напиток по бокалам гостю, Максу и себе. Кира предпочла третью чашку капучино.
– Спасибо, что помогли с Лизой, – сказал Стайл.
– Удалить протокол несложно. Но все же после такой аварии не отвезти девочку в больницу, самим-то не страшно?
– Поверьте, ей гораздо полезнее домашнее лечение.
– Мы входим в ваше особое положение. Но и вы будьте осторожнее. Присматривайте за ребенком.
«Все в курсе про эту ночь, кроме меня, – Кира пожалела, что отказалась от спиртного. – Заговор синих бород».
Вернулся Горак, положил перед Стайлом распечатку. Тот с полминуты смотрел то на листок, то на Гора, потом его лицо просветлело.
– Я все понял. Меня смутило, что на этикетке нет соответствующей маркировки. Вы может быть не в курсе, капитан, но в нашей компании есть направление пищевых продуктов. Это часть поддержки наших клиентов с протезами. Там есть питательные вещества, хорошо влияющие на биомассу. Делаем и спиртное.
– Этот виски ваш?
– Нет, явно кустарный. И это не совсем наша добавка. Это спайс, наркотик для протезированных. Для людей обычных он, мягко скажем, не слишком полезен, хотя о смертельных случаях я до сих пор не слышал. Странно, что полиция не в курсе.
– Да в курсе мы, в курсе, но полезно просветиться у знатоков. Хотел бы еще одно уточнить. У человека рука, к примеру, из биомассы, в остальном все от мамочки с папочкой. Такой перец ведь тоже должен страдать от этого вашего спайса?
– С-страдают, но меньше, – ответил Гор. – У п-протезированных меняется с-состав к-крови. П-плата за с-совместимость. П-протез п-приспосабливается к организму. Организм – к п-протезу. Ч-человек этого не ощущает. С-спайс усваивается п-по-другому.
Бриз удалился, забрав бутылку, «вещественное доказательство».
Напоследок он заметил:
– Видел ваших новых роботов, «Ртуть». Красотища. Умные такие, брат жены купил, так они развлекаются, прям как моя дочка с куклой. Кто бы мог подумать…
Стайл проводил капитана до ворот, а вернувшись, заявил:
– Мы – молодцы. Все слышали? «Красотища».
– Лиза нам очень много помогала, – заметил Макс Манн, гениальный программист. – Мне помогала. Ты ей передай слова копа, девочке приятно будет.
Стайл внимательно посмотрел другу в глаза, только что за руку не взял.
– Макс, дорогой. Я тебе очень благодарен, что ты привлекаешь Лизу, даешь ей ковыряться в программах. Правда, спасибо, ей это нужно.
– Стайл, она действительно делает очень много.
– Конечно, Макс, конечно, спасибо тебе!
2075.09.24. 10:15
С тех пор, как Эрик Фромм забросил практику ради А-Стайлса и машинного интеллекта, он не нуждался в каком-либо специальном рабочем месте. В его бывшем кабинете обосновался торговец игрушками. Мебель и вовсе растворилась в пространстве и времени. Труд доктора Фромма сводился к размышлениям и разговорам с людьми, главным образом, с членами семейства Мо. Эрик мог это делать в любом месте, лучше всего в переговорной комнате особняка, где коллеги проводили большую часть времени.
Поэтому Эрик отвел Лизу в ту самую каморку Синей Бороды, куда был заказан вход Кире. Большую ее часть занимал саркофаг, но там, конечно же, нашлись и пара стульев, и письменный стол, и сетевой интерфейс.
Каждая ночь, проведенная Лизой в саркофаге, заканчивалась подобным сеансом. Никто в семье не общался с девочкой так часто. Папашу в некоторой степени извиняло то, что Лиза была никудышным собеседником. Эрик бы, если честно, такие извинения не принял, но учить жизни приятеля бывший психотерапевт не собирался.
Стайл привел дочь буквально за руку, Эрик заметил, что его друг чем-то встревожен, наверное, не только и не столько очередным приключением Лизы. Проблема, которую можно решить в саркофаге, уже не слишком волновала заботливого отца, и за это Эрик готов был его треснуть стулом по затылку.
– Как ты себя чувствуешь, девочка? – спросил доктор Фромм больше для проформы.
– Нормально.
«Ладно, начинаем работать. Подстраиваем дыхание, входим в раппорт».
– Полковник – робот, – возвестил Эрик с видом Галилея, провозгласившего «А все-таки она вертится».
Лиза усмехнулась. Ее улыбка – трещина на льду. Еще немного усилий, и река освободится.
– Был бы он человеком, заметил бы, какое у тебя красивое платье. Слишком красивое для похода в парк.
«Поджала губы, значит, попал в точку. Больную точку. Но ее надо, обязательно надо разговорить. И ведь она ему доверяет и нуждается в нем, но начинать каждый сеанс – сущее мучение».
Эрик прикинул в уме, сколько времени ушло на дорогу.
– Ты сбежала, плохая девочка, без четверти два?
– Четырнадцать двадцать три, – поправила Лиза.
«Беспроигрышный вариант, чтобы разговорить принцессу, надо ошибиться в расчетах. Кинем еще один пробный камень».
– Он вырубил Полковника чем-то тяжелым?
«Будто такое возможно».
– Не тяжелым. «Тридцать три».
«Ага, значит «он» был».
– Тридцать три воздушных шарика унесли Полковника к небесам? Тридцать три седых болонки зализали Полковника до обморока?
– «Компонент тридцать три». Может быть «тридцать два», старее. Средство для борьбы с электронными устройствами. Армейское. Я искала. Нашла.
«Да черт с ним, компонентом, – разозлился на себя Эрик, – она о технике готова часами разговаривать, а мне нужно другое».
– И он отвез тебя?..
– В кафе.
– Просто кафе? – удивился Эрик.
– Неправильное кафе.
Эрик промолчал, и Лиза, сделав паузу, продолжила:
– Нет посетителей, нет официантов. Кухонный автомат. Смешал мне коктейль, – Эрик, сам того не желая, нахмурился, – фруктовый. Фреши. Музыку включил. Приятную.
«Конечно же, мелодию искать в сети ты не стала, зато на фиолетовый дым пару часов потратила. Бедный маленький робот».
– Как же ты с ним общалась? – задал Эрик главный вопрос.
– Маска.
– Ты сама ее создала?
– Ты научил, я справилась.
– Горжусь тобой, милая, – Эрик дотронулся кончиками пальцев до ее волос. – И ты с ним разговаривала?
– Иногда. Молчала. В основном. Он говорил.
– О чем?
– Спросил про книгу. Он подарил. Бумажную.
– Что за книга?
Лиза не ответила.
«Ладно, не все сразу».
– Хорошо, девочка, что было дальше?
– Белобрысая, смотрела, будто убить хотела.
– Пришла какая-то женщина?
– И еще двое. Неприятные. Крупный и мелкий. Не важно, сели в углу. Белобрысая сначала ласково, пока Ма… он был.
– Он куда-то делся?
– В форме. Двое. Копы. Увели. Тварь будто с цепи сорвалась. Кричала, это из-за меня. Неприятные держали за руки. Ударила. По лицу. Вопила, что макияж, платье как у шлюхи. Отымеют прямо здесь. А платье хорошее, – с неожиданной обидой добавила Лиза, – я в нем красивая.
«Господи, во что же ты вляпалась, девочка?»
– Они что-то сделали с тобой?
Эрик старался говорить спокойно. Удавалось с трудом.
– Нет. Полковник пришел. Белобрысая сказала, частная территория, пусть жестянка проваливает, – Лиза заговорила вдруг низким голосом, удачно подражая речи Полковника, – «Барышня на моем попечении – несовершеннолетняя. Я транслирую происходящее в полицию». Неприятные отпустили. Белобрысая шипела, но Полковник взял меня за руку, увел. Я видела. Неприятный, крупный, удержал белобрысую за плечо.
